1.1. Общая характеристика методов и теоретических подходов к изучению судебной системы.

Судебная система государства является сложной и многофакторной сфе­рой реализации права, где задействованы разнообразные государственные структуры, образованные ими связи, иерархии, где даже формируется опреде­ленная социально-психологическая среда. Выяснить действенность всех этих составляющих, можно лишь применяя систему научных методов познания. Собственно, методологию юридической науки можно определить как систему принципов и способов организации и построения теоретико-познавательной

деятельности в области исследования государственно-правовой действительно­сти, а также учение об этой системе. Решающее значение для проникновения в сущность правовых явлений имеют законы и категории диалектики- единства и борьбы противоположностей, перехода количественных изменений в качест­венные, формы и содержания, сущности и явления, необходимости и случайно­сти, общего, особенного и единичного, связи и отношения и др.¹ Несмотря на то, что в историко-правовых исследованиях, в т.ч.

В отличие от метода исследования, теория- это система обобщенного знания о том или ином фрагменте действительности, которая описывает объект и предсказывает функционирование определенной совокупности его состав­ляющих. В ее основе - концепция, которая не описывает, а формулирует его. Как правильно отмечает Т.Г. Понятовская, концепция в отличие от теории об­ладает свойствами устойчивости и универсальности и остается неизменной пока не изменится сам концепт.³ Если метод (методология) - это путь которым сле­дуют для изучения или объяснения какого-либо предмета, то концепция — это специальная форма познания действительности (систем взглядов) на государст­во и право, все элементы которой находятся в логической непротиворечивости,

взаимообусловленности и строгом подчинении у концепта. В различных от­зывах и записках на реформу 1864 года можно найти подтверждение этой связи. Так, например, в начале XX в., когда наметился отход от реформы 1864 года, была выдвинута методологическая посылка «сознательного ограничения своей власти самодержавием» с целью успокоить общественное сознание в условиях нарастания революционного движения в стране.¹ При этом подчеркивалось, что если в XYII — XYIII веках правительство опасалось консервативных частей об­щества, то в начале XX века оно перенесло свое недовольство на противопо­ложную сторону, оттого, что выпустило из своих рук руководящую нить госу­дарственного и общественного развития.

полной мере, их пришлось правительству совершенствовать», а некоторые функции их просто игнорировать.

Спор о том, какому из методов или теории отдать предпочтение, давно известен в юридической литературе. Приверженцами исторического метода яляются такие известные ученые-правоведы как В.П.Казимирчук, Д.А.Керимов, А.И.Косарев, В.Н.Кудрявцев, Д.И.Луковская, B.C. Нерсесянц, И.Ф.Покровский, Л.И. Спиридонов, В.А.Туманов, Л.Б. Тиунова, Л.С. Явич и др. Сторонники ис­торического и историко-сравнительного методов отличаются общегуманитар­ным подходом к исследованию права к исследованию права с учетом историче­ской преемственности его норм, тщательно исследуют документы с целью вы­яснения их подлинности и достоверности содержащейся информации.¹ Метод сравнительного анализа полезен для выявления сходства и единообразия во множестве, имеющихся у исследователя фактов.

В итоге, вполне уместным будет предположить и в отношении судебной системы, что это упорядоченное множество элементов, отличающихся опреде­ленной структурой и образующих целостное единство, обладающее новыми ка­чественными характеристиками и способное сохранить свое состояние.¹

Существуют различные подходы к пониманию системы. В одних случаях она представляется как совокупность взаимодействующих элементов (компо­нентов), в других системой называют лишь такое состояние элементов объекта, которому присуще качество целостности. С точки зрения системного анализа, например, в уголовно-правовом регулировании к признакам системы относят: наличие элементов в системе и связей между ними; целостность; наличие инте-гративных свойств в системе, а также устойчивая ее структура.

Познание системных свойств правовых явлений, как отмечает Д.А.Керимов, должно ориентироваться, во-первых, на обнаружение составных частей (компонентов, элементов) системной целостности; во-вторых, на выяв­ление специфических качеств каждой из частей; в-третьих, на изучение связей, отношений и зависимостей; в-четвертых, на обобщение частей в их качествен­ной определенности и взаимодействии, раскрывающем свойства системы как единого целого; в-пятых, на познание функционального назначения, роли и эф­фективности воздействия системы (и каждой ее части) на среду и обратного влияния среды на систему.²

В правовой науке системный подход используется преимущественно при анализе составных частей права и общественных отношений.

скую сторону взаимодействия права и общественных отношений (личности), его как целое можно подвергнуть системному рассмотрению, то есть изучать связи, отношения, взаимодействие компонентов рассматриваемых объектов.

Методология системного анализа имеет сугубо практическую ориента­цию. И действительно за многообразными приложениями системного анализа не стоит более или менее строгое и единое теоретическое обоснование или даже унифицированная совокупность методологических процедур. По сути дела для каждой конкретной задачи строится своя особая методология, которая не может быть без существенных модификаций перенесена на иную задачу. Можно со­гласиться с тем, что практика системного анализа является в значительной сте­пени искусством, вобравшим в себя и основы науки, и законы логики и некото­рые специфические процедуры и категории.¹

Применяемые в системном анализе модели - математические, графические или физические - по существу лишь незначительно отличаются от умозритель­ных конструкций, создаваемых каждым человеком при решении той или иной сложной проблемы. Основное отличие состоит здесь в том, что модели систем­ного анализа являются строго очерченными и потому ясными, благодаря чему с ними легче работать, чем с интуитивными моделями, которые практически не поддаются контролю.

Отсутствие единого и общепринятого выражения, а также то обстоятель­ство, что практика применения системного анализа пока не стала предметом теоретических обобщений приводит к тому, что в настоящее время существует значительный разнобой в формулировании, как категорий системного анализа, так и его процедур.

В целом, системный анализ эффективно применяется к решению ком­плексных проблем, когда удовлетворительный результат не может быть полу-

чен опираясь на какую-то одну из существующих дисциплин или даже на про­стое соединение методов различных дисциплин. Так, например, успешное про­движение в жизнь положений судебной реформы 1864 года в каком-нибудь регионе предполагало учет целого ряда самых разнообразных факторов, одни из которых поддавались непосредственному воздействию и являлись контроли­руемыми: образовательный и материальный уровень судей, имущественный ценз присяжных судей, состояние уголовно-процессуального законодательства, а другие подлежали учету в качестве объективных факторов и условий (реаль­ный уровень правовой культуры общества, возможности экономики и полити­ческой системы , общественное мнение и др.).

Такая многофакторность, многоаспектность проблем, решаемых средст­вами системного анализа имеет далеко идущие последствия. Прежде всего ис­ключительное значение здесь приобретает правильная и точная формулировка проблемы. Если необходимо добиться равенства всех граждан перед судом и законом, то надо точно сформулировать какого результата надо было добиться и при каких заданных условиях, какими средствами.

Практика осуществления реформы 1864 года как раз свидетельствует, что системного подхода в ее реализацию не было. В связи с этим получился более чем пятидесятилетний период ее осуществления, со множественными законодательными поправками и отступлениями от первоначальных подходов. Практика внедрения суда присяжных также показала, что многие сложные проблемы его функционирования не решались или решались неправильно только потому, что они были неправильно сформулированы: не были учтены все существенные аспекты проблемы или ограничения, накладываемые на ее решение.

Данное положение проиллюстрируем на примере деятельности суда при­сяжных по воспоминаниям А.Ф.Кони, который писал, что охранение суда при­сяжных государством и улучшение условий, в которые была поставлена его деятельность вовсе не соответствовали ни потребностям этого суда в упроче-

нии, ни силе и опасному влиянию нападок на него. Все в этом отношении ог­раничивалось паллиативными мерами, не приносившими в практическом сво­ем осуществлении осязательных результатов, а каждое реальное и неоднократ­ное предложение, вызванное действительными потребностями этого суда, в целях правосудной деятельности, принималось неохотно и надолго увязало в канцелярской тине.¹

Например, только для осуществления такой насущной меры, как улуч­шение состава комиссий, изготовляющих общие списки присяжных, потре­бовался тринадцатилетний опыт. Лишь на двадцать восьмом году сущест­вования суда присяжных обнародовано разумное ограничение права отвода присяжных и устранение произнесения присяги заседателей перед каждым делом, обращавшего ее впустую и скучную формальность, теряющую вся­кое значение от частого ее повторения. В Петербургском окружном суде в семидесятых годах, четыре дня в неделю действовали два отделения с при­сяжными, которым в неделю приходилось рассматривать в среднем около 32 дел, т. е. выслушивать столько раз присягу присяжных. И столько же раз присягу свидетелей, так что священник, приглашенный судом, был вынуж­ден, запыхавшись, спешить из одного отделения в другое и торопливо «ба­рабанить» присягу и увещание присягающим.

Для того же, чтобы перестать держать представителей общественной совести в тумане неведения о грозящем подсудимому наказании, потребова­лось сорок пять лет. А между тем в первые же тринадцать лет были произведе­ны существенные и обширные сокращения подсудных присяжным заседателям дел, значительная часть которых (по преступлениям- должности) ныне и самим министерством юстиции признается нецелесообразной и нежелательной.

Выслушивая нападки на суд присяжных, прежде всего, приходилось спросить себя: да тот ли это именно суд присяжных, который, в разумном

соблюдении всесословности и одновременного участия представителей всех слоев общества, создали составители судебных уставов? Предположения за­конодателя о единении представителей различных отраслей управления в деле выработки общих списков присяжных заседателей на практике встре­тились с полнейшим разбродом этих представителей, благодаря чему суд присяжных, по отношению к своему личному составу, обратился в житей­ском осуществлении вместо тщательно оберегаемого детища в обремени­тельного для членов особых комиссий подкидыша, судьбой которого никто серьезно не был заинтересован.

В первые пятнадцать лет существования этого суда установленные за­коном временные комиссии действовали столь небрежно, что в общие спи­ски присяжных, вопреки точному указанию закона, заносились сумасшед­шие, умершие, слепые и глухие, состоящие под судом, не знающие русского языка, перешедшие 70-летний возраст и т. п. И одновременно в целом ряде местностей совсем не заносились в списки представители поместного эле­мента и купеческого сословия, а чиновники, внесенные в эти списки, явля­лись затем, попав в списки очередные, к, началу судебных заседаний воору­женные свидетельствами начальства о фиктивных, в сущности, командиров­ках или внезапно оказавшихся особых поручениях. Те же из не служащих, которые все-таки попали, зачастую оказывались- щедро снабженными сви­детельствами о болезни, не препятствовавшей им, однако, просиживать ве­чера и ночи за картами в губернских и уездных клубах и восседать в креслах не суда, а театров. Когда была образована в конце семидесятых годов при Сенате комиссия об устранении неудобств при составлении списков при­сяжных заседателей, даже по Петербургу, где списки составлялись с боль­шим вниманием, чем в провинции, в течение года, с 1878 по 1879 год, при­шлось исключить из списков, присланных в Петербургский окружной суд, 5 иностранцев, 12 человек старше 70 лет, не проживающих в Петербурге -106, оказавшихся умершими за несколько лет перед занесением в списки -23,

признанных сумасшедшими -3, не знающих русского языка - 5, слепых - 2, глухих - 8, не имеющих права быть присяжными заседателями-18. И отбыв­ших в предшествующем году свою обязанность - 5.

В провинции в большинстве случаев положение было еще хуже. Так, например, в Тверском суде в списках за 1874 год было найдено 14 человек умерших, из которых один скончался в 1858 году, а другой в 1859 году, т. е. задолго до введения суда присяжных. Оказалось также, что выбор из общих в очередные списки производился большей частью в канцеляриях земских управ или письмоводителями предводителелей дворянства. Таким образом, основу личному составу того суда, которому вверялись существенные инте­ресы правосудия в стране, клал вольнонаемный писец, легко доступный со­блазнам в виде запрашивания мелких подачек. Следствием этого было то, что в очередные списки присяжных вносились преимущественно мещане и крестьяне, а в списки запасные - чиновники и дворяне, и притом преимуще­ственно на третью четверть года, когда большинство судов, ввиду летних полевых работ, не делает выездных сессий.

Несмотря на некоторые улучшения, введенные сенатской комиссией 1879 года, состав присяжных заседателей и зачастую из-за небрежного, а иногда и слишком любезного составления списков, представлял довольно значительное собрание людей, которым лишь не удалось по их служебному положению или по каким-либо другим причинам избежать своего внесения в список. В то время, когда крестьяне безропотно несли обязанности при­сяжного заседателя, по-своему старались свято исполнять свой долг, лица высших сословий, и в особенности чиновники, представляли в суд свиде­тельства о болезни, или заявления начальства о командировках и особых по­ручениях. В этом отношении характерно, например, то, что 16 июля истек­шего года 14 присяжных из 33, явившиеся в Петербургский окружной суд к началу новой сессии, ходатайствовали об освобождении их, представив 13

свидетельств начальства о командировках и одно свидетельство о болезни.¹ Хотя с 1887 года на основании ст. 82 учреждений судебных установлений из числа присяжных заседателей устраняются лица, впавшие в крайнюю бед­ность и находящиеся в услужении в домашней прислуге, но до этого 200 рублей валового дохода от промысла или жалованья, дававшие право быть присяжным заседателем, едва ли представляли гарантию того, что суд будет состоять из людей, не зависимых от ежедневной нужды..?

Другое важное следствие комплексного характера системного анализа со­стоит в том, что вся деятельность по постановке и решению проблемы должны безусловно подчиняться целостному подходу и определяемому им эффекту. Это требование не является простым. Всякая сложная проблема неизбежно должна быть разбита на множество подпроблем, каждая из которых требует своего особого подхода, и, в частности, имеет свое оптимальное решение, ко­торое вовсе не обязательно складывается из суммы решений по ее частям.

Будучи оптимальным, с точки зрения данной частной проблемы, то или иное решение может не оказаться таковым с точки зрения проблемы в целом. В диссертации показано, что вся сложнейшая иерархия действий судебных орга­нов по решению комплексной проблемы снижения преступности должна была быть организована так, чтобы на всех уровнях в качестве главного, решающего выступал один и тот же, единый критерий оценки эффективности, т. е. чтобы все время имелась в виду система в целом, ее конечный эффект. В условиях России начала XX века, как будет показано ниже, ни мировые, ни коронные суды оказались именно поэтому не в состоянии справиться с ростом преступ­ности. Принцип целостности в рамках системного анализа находит наиболее непосредственное выражение в первостепенном значении для этой методоло­гии категории цели. Например, если речь идет о системном подходе в управле­нии, то под ним понимается систематизированный способ мышления, в соот-

ветствии с которым процесс обоснования решений базируется на определении общей цели системы и последовательном подчинении достижению этой общей цели деятельности множества подсистем, планов их развития, а также показа­телей и стандартов работы.

Если системный анализ создает целостную картину применения права, то социологические подходы изучают правовую систему в связи с жизненной и социальной практикой. Они ориентированы на изучение общественных отно­шений, складывающихся как в период формирования правовых актов, т.е. при подготовке перевода социальных отношений на язык юридических норм, так и в конечном пункте - при переводе, реализации правовых предписаний в соци­альное поведение личности и общественных групп.

Как известно, юридический статус граждан, их права и свободы коренят­ся в совокупности общественных отношений, а право фиксирует и обеспечива­ет то, что сформировалось в жизни. Существующие представления о правах граждан как благодеянии сверху отражают непонимание той действительной связи, которая существует между личностью, обществом, правом и госу­дарством.

В заключение отметим, что указанные методы и подходы в историко-правовой науке являются ведущими, что справедливо отмечено в литературе. Их игнорирование или же только формальное признание значительно обедняет результаты исследования и снижает его практическую ценность из-за невоз­можности понять значение событий и явлений, тенденции и перспективы их проявлении в последующие эпохи.